– Давай к деревьям! – заревел я и увидел, как Элспет, поправляя на ходу чепец, побежала в заданном направлении.
От дома доносились голоса, топот, и хова прыгнул, метя мне в лицо. Чисто инстинктивным движением я отвел копье и почти автоматически – да благословит тебя Господь, добрый учитель из Одиннадцатого гусарского – растянулся в выпаде. Враг заорал как пр-тый, когда острие рапиры вонзилось ему в грудь, проникая все глубже под действием его же собственного напора. Он упал, выворачивая мне руку и вынудив отпустить оружие, и через миг я уже догнал Элспет и повел ее к месту, где нас дожидались лошади, спокойно щипавшие травку.
Я закинул Элспет на одного из коней, не обращая внимания на пришедшие в беспорядок юбки, взгромоздился на другого и, поддерживая ее одной рукой, погнал животных к дороге. У ворот творился бедлам, но мне было ясно: если она не свалится – а Элспет всегда была неплохой наездницей, да и сейчас уже вцепилась в гриву здоровой рукой – им нас не догнать. Держась бок о бок, мы легким галопом доскакали до перекрестка и повернули, после чего я придержал коней. Погони не было слышно, да и в случае чего мы легко могли прибавить ходу. Выругавшись на радостях, я прижал ее к себе и поинтересовался, как рука.
– О, ужасно! – вздыхает она. – Но, Гарри, что все это значит? Эти страшные люди… Я чуть в обморок не упала! Мое платье разорвано, палец сломан, все кости болят! Ах! – Она вздрогнула. – Какие жуткие черные солдаты! Ты… ты убил их?
– Надеюсь, – говорю я, настороженно оглядываясь. – Вот, возьми мой плащ. Укутай получше голову – если они тебя увидят, мы пропали!
– Но кто они? Почему мы бежим? Что случилось? Расскажи мне немедленно, я настаиваю! Куда мы едем…
– У побережья стоит английский корабль! Мы должны попасть на него, но сначала нам нужно выбраться из этого ч-ва города. Если ворота закрыты, то даже не знаю…
– Но почему? – долдонит она, словно попугай, посасывая больной палец и пытаясь привести в порядок юбки, что было непросто, так как сидела она по-мужски. – Ах, как неудобно! Почему за нами гонятся? С какой стати им… Ах! – Глаза ее расширились. – Что ты натворил, Гарри? За что они преследуют тебя? Ты чем-то провинился? Неужели ты обидел королеву, Гарри?
– И в половину не так сильно, как она меня, – фыркнул я. – Она – это… это настоящее чудовище, и если мы попадемся ей в лапы, пиши пропало. Так что вперед!
– Не могу поверить! Это же абсурд! Со мной так хорошо обращались, и я уверена, что стоит принцу поговорить с ней…
В тот момент было не до того, чтобы драть на голове волосы, но я был очень к этому близок. Сдержавшись, я схватил ее за плечо и спокойно, насколько способен был из-за клацающих зубов, объяснил, что нам необходимо как можно скорее покинуть город и что нам надо медленно, задними улицами добраться до ворот, а через них, не исключено, придется прорываться на полном скаку. Остальное-де растолкую после…
– Ладно, – кивает она. – Тебе нет нужды повышать голос. Я сделаю, как ты говоришь, Гарри. Только все это очень-очень странно.
Стоит отдать ей должное: едва она уразумела серьезность ситуации – даже до ее пустых мозгов не могло не дойти, что творится нечто неладное, – Элспет повела себя превосходно. Ни испуга, ни слез, ни даже дальнейших расспросов. Мне доводилось встречать умных женщин, и даже таких, как Лакшмибай или Шелк, способных на любое отчаянное дело, но никто из них не стоил Элспет, когда игра шла по-крупному. Прирожденная жена солдата, о да; жаль только, что в мужья ей достался не солдат.
Но если супруга хранила хладнокровие, то я, по мере того как мы по задворкам подбирались к городской стене, а затем, держась ее, направлялись к главным воротам, приходил во все большее возбуждение. В столь ранний час народу на улицах было мало, и хотя вид двух всадников вызывал любопытство, никто нам не препятствовал. Впрочем, у меня не вызывало сомнений, что тревога уже поднята повсюду, но насколько знал я малагасийские бандубаст, – последняя вещь, которую догадаются они сделать, это закрыть ворота. Их никогда не закрывают, так чего же сейчас утруждаться? Я едва не закричал от радости, когда, увидев привратные башни, понял, что путь свободен. Проход охраняли несколько часовых, да еще бродяги грелись у костерка. Нам оставалось решительно подъехать и дать им понять, что они имеют дело с генерал-сержантом. Стражники изумленно уставились на лошадей, но и только, и мы, с готовым выскочить наружу сердцем, миновали башни и порысили среди стоявших на равнине Антана хижин.
В небе над нами разгорался летний восход, и мои надежды вместе с ним – мы были на свободе и уезжали прочь! А где-то за теми далекими порозовевшими горами стоит британский военный корабль – там английская речь, христианское милосердие и безопасность, гарантированные дулами орудий. Четыре дня, самое большее, – если посланные в Анкай лошади ждут нас впереди. В этой тихоходной стране, где преследовать нас будут пешком, никому нас не догнать; даже тревога будет распространяться медленнее, чем мы движемся. Я готов был вопить от радости, но тут мысль, что нас так мало еще отделяет от этого жуткого города, притаившегося за спиной, заставила меня подхлестнуть коней.
Удача не изменила нам. Сменных лошадей мы увидели прямо перед окончательным наступлением рассвета: они пылили по равнине во главе с грумом, и никогда в жизни не приходилось мне наблюдать более отрадного зрелища. Вряд ли эти коняшки годились для легкой кавалерии, зато везли фураж и седельные сумы с дзакой и могли отлично послужить нам при должном обращении. Никакой лошади не под силу нести меня более тридцати миль без отдыха, но в любом случае Элспет тоже не выдержит больше.